Цирк разместился по своему обыкновению на выезде, возле конюшен и постоялого двора – ветхого домишки в два этажа с сараем и курятником. Цветастые и пестрые телеги с опущенными оглоблями выстроились полукругом, чья-то рука развесила между ними веревочки с яркими лоскутками и различными бренчалками, поющими на ветру. Посреди стоянки стрекотал огонь в кострище. Раздавался приятный запах жаркого. Ворчал и метался зверь в прикрытой ветошкой клетке. Его янтарные глаза с узкими зрачками то и дело останавливались на одном из циркачей и глядели грозно сквозь дыру в холщевой тряпке.
Уже не первый день косо смотрели местные на бродячих артистов, завернувших в их земли в это мрачное время. Вместо улыбок и смеха платили хмурыми лицами, вместо грошей и радушия – угрозами. Вчера, вот, кучка захмелевших лесников да фермеров схватилась за вилы, замыслив вершить самосуд над зверинцем Волкера. Но линчеванию не суждено было состояться: угомонили, успокоили. Надолго ли? Колдуна ничуть не удивляла крестьянская гурьба, вздумавшая выместить свои страхи и гнев на первых подвернувшихся под руку. Толпа всегда легка на расправу. Слухи о жеводанском звере наводнили графство в эти неспокойные годы, и крошечная деревенька на окраине земель не была исключением, хоть и было спокойно здесь. До поры до времени…
Однако у кромки леса нашли намедни растерзанную девушку...
Вернее всего было собрать обоз да двинуть прочь с деревни. Циркачам хватало и своих темных пятен, чтобы расплачиваться еще и за чужие. Но Волкер не спешил уезжать. Колеся по французским землям, он собирал слухи о загадочном звере, в изобилии полнивших каждую объезжаемую стоянку. И истории эти, хоть и не были лишены прикрас и домыслов, рознящихся сплетен да баек, из уст в уста обрастающих новыми несуразицами, а все равно сводились к одному общему – разумному для зверя поведению, которое вот уже третий год помогает ему избегать ловушек и капканов, уходить от облав и терзать людей близ поселений не во имя голода, но кровожадной натуры ради. И Волкеру этот зверь был нужен. Зверь, решивший вновь напомнить о себе после весеннего затишья. Причем объявился он не где-либо, а в той самой деревне, где остановился цирк. Для колдуна подобное совпадение было ни чем иным как благосклонным оскалом Госпожи Удачи, и упускать свой шанс было бы глупо.
Мимо шелестом листвы проскользнула дриада. Миниатюрная тонкая девушка с необычайными чертами лица и острыми скулами. Неестественно бледная, словно выцветшая кожа, обескровленные губы, белые ресницы и брови, делающие лик дриады немного жутким. Но за человеческим образом скрывалась еще более странная сущность. Она бросила на колдуна взгляд полный ненависти и, высокомерно задрав острый подбородок, скрылась в темноте крытой повозки. Не все обитатели цирка оказывались здесь по собственной воле и не все могли его покинуть. Дриаде хватало сил лишь на мечты об изощренных способах отмщения пленившему ее Волкеру.
Чуть поодаль, у костра, с характерным стуком крошил орехи камнем Пеннивайз. Сегодня он был на редкость тихий. Этот малый появился в цирке сравнительно недавно, каких-то пару десятков лет назад, но прижился здесь как родной. После длительного заточения в зеркальной тюрьме, куда Пеннивайз, словно неупокоенный злобный призрак, заманивал заплутавших искателей, бродячий цирк стал для существа настоящей отрадой. Сейчас, после скудной диеты, он наслаждался новой жизнью и не отказывал себе в удовольствии полакомиться парой-тройкой зазевавшихся детишек… на горе Волкеру. Колдуну не было дела до гастрономических пристрастий членов цирка, пока они не привлекали внимания извне. Пеннивайз же об осторожности не думал вовсе, им двигал лишь голод первобытного хищника.
На кого не посмотри, все поголовно преступники и убийцы, плотоядные химеры, кровожадные духи, потусторонняя нечисть. И эта бравая команда веселит людей, с плясками и улюлюканьями показывает фокусы, скрывая свою истинную сущность под действием чар. И винить их не за что, как нельзя винить кошку, убивающую мышку, за то, что она кошка. Совсем другое дело, когда убийства не поддаются логике, не осознаются, совершаются по наитию. Волкер это пережил на собственной шкуре, когда проклятие коснулось его разума. И сейчас он отлично понимал, что представляет из себя зверь, убивающий не ради голода. Мистическое наваждение превращало ныне Волкера в тупую тварь. Он не мог себя контролировать, не понимал и не слышал знакомых голосов, призывающих остановиться, лишь рвал на куски, бездумно, бесцельно всякую дичь, попавшуюся на пути. И каждую ночь он был обречен терять рассудок до той поры, пока, наконец, не был бы остановлен, убит, уничтожен. Другого пути у него не могло быть, если бы не Дуал, что нашел способ сдерживать болезнь. И теперь Волкер был вынужден принимать лекарство, пока не найдет способ избавиться от своей напасти. Может, и жеводанский зверь убивает по той же причине? Волкер не знал, но собирался это выяснить. Слишком много было версий о природе существа, наводящего ужас на крестьян и их господ последние годы. Колдун знал, что не все твари питаются плотью, от того необглоданые трупы не вызывали большого удивления. Колдун знал, что часто за чудовищами и дьявольскими проказами скрываются преступления обычных людей. И последнее случалось гораздо чаще.   
— Что дальше? – спросил Волкер, отложив нож и деревянную чурку, из которой только что вырезал фигурку лошади, и взглянул на жирного кота. Чешир, запрыгнувший на колени, только махнул хвостом и стал гнездиться поудобнее, словно взаправдашний кот.
— А чего вы тут притихли? В деревне уже давно военное положение, даже калеки на охоту собираются.
— Предлагаешь рыскать по лесам вместе с ними?
— Или по их домам, пока они рыскают по лесам. Ммм?
Колдун хмыкнул. Особого смысла прочесывать округу он не видел: это делали уже не раз и успехом поиски не увенчались. Что смогут деревенщины, когда опытные ловцы и солдаты вельмож потерпели неудачу? Волкер охотнее согласился бы отправить одинокую деву на прогулку под луной, чтобы выманить зверя на живца, нежели тщетно бродить по кустам в надежде выйти на след неуловимого убийцы.
— Потерпи, пока мы не выберемся из этой дыры. Не будешь же ты обворовывать нищих?
— Не такие они и нищие, — возразил Чешир и для наглядности сплюнул на колени колдуну потускневший ливр, непонятно как припрятанный в кошачьей глотке.
— Ладно, брысь,  – с этими словами Волкер встал с бочки, спрятал волшебную дудочку, лежавшую все это время рядом, в чехол на поясе и направился к дому старосты. Чешир же, оказавшись на земле, счел подобное обращение с его королевской особой крайне неучтивым и принялся ворчать и стенать о юдоле кошачьей.
А Волкер, пусть и не верил в успех готовящейся облавы, но не принять участия и не извлечь выгоды из этой истории  попусту не мог. Это бы стало святотатством и плевком в души всех живущих, былых и еще не рожденных авантюристов. Он пока не знал, как именно провернет свой маленький фокус, но был уверен, что скоро деревню накроет шумным празднованием победы над жеводанским зверем. И пусть спустя несколько дней иллюзии развеются, выдавая в могучем теле адского зверя плешивую дворнягу, колдун будет уже далеко и с заслуженными барышами в кармане. 
Тем временем в деревне стояла суета. Ускакал гонец с письмом в Бриуд, не иначе как сообщить об объявившемся звере и запросить подкрепление. Стало быть, вскоре можно было ожидать прибытия королевских драгунов с охотниками и их верными гончими. А пока сельские жители соображали своими силами.
Перед домом старосты, на небольшой площади, образовалось столпотворение. Волкер подошел ближе и увидел, как народ обступил двух кулачников, дубасящих друг друга под гвалт шумящей публики.